Что осталось за страницами школьных учебников — современные дети спросили напрямую у ветеранов Великой Отечественной войны.
Каким был Ленинград в годы войны — Инна Токмакова, ребенок блокады в интервью Ульяне Заболотской, 13 лет, дочери Владимира Заболотского, директора ХК «Родина»
Остались, чтобы выжить
Ульяна Заболотская: — Когда на уроках нам рассказывали о блокаде, весь класс сидел молча — не верилось, что все ужасы войны были на самом деле. Кто-то спросил, почему детей не эвакуировали в детские дома от Красного Креста? А учительница объяснила, что детей вывозили из Ленинграда по Дороге жизни. Так почему вы остались внутри блокады?
Инна Токмакова: — В сентябре 1941 года я была совсем маленькой — помню лишь, как взрослые, уходя на работу, оставляли меня дома: детские сады тогда не работали. Папу и дедушку вскоре отправили на фронт, мы остались втроем с мамой и бабушкой.
Мама учила: начнется бомбежка — сразу звонить ей, успокаивала, что вместе будем пережидать. Чтобы добраться до телефона, который висел высоко на стене, приходилось залезать сначала на стул, затем на комод и уже оттуда крутить диск с цифрами.
Сначала я всегда «вызывала» маму — было страшно одной, а затем поняла, что ей придется бежать ко мне под обстрелом, что подвергаю ее опасности.
Когда началась эвакуация, многих вывезли в первые же дни. Потом Дорогу жизни начали обстреливать, и выехать уже было невозможно. Фашисты стреляли по фургонам, несмотря на опознавательные знаки Красного Креста — машины уходили под воду, говорят, их фонари еще долго горели, пока не садился аккумулятор...
Так мы и остались в Ленинграде...
За живой водой на санках
Ульяна Заболотская: — Еще нам рассказывали, что есть было совсем нечего. Якобы варили кожаные ремни, а из земли чай заваривали. Мы так маленькими с куколками в посудку играли: в чайничек — веточки и цветочки, «суп» — из лебеды. А вы, оказывается, так на самом деле жили...
Инна Токмакова: — В начале блокады сгорели Бадаевские склады, в которых хранился «неприкосновенный запас» муки и сахара. В городе остался только хлеб — по 100 и 250 граммов в день.
Но если бы это был действительно хлеб! Крошки, опилки, целлюлоза, жмых, клей — вот из чего он был сделан. Кто-то, действительно, жевал кожаные ремни, несъедобные коренья. До сих пор помню тянущее ощущение голода, боль в желудке и постоянное желание спать.
Особенно тяжело было в холодные зимы. Исчезли кошки, собаки, даже птиц не стало. Вдруг в декабрьскую стужу на рынке появились котлеты, холодец и колбаса — за ними выстраивались целые очереди, но мама никогда не покупала такое мясо. Позже я узнала, почему — в первую блокадную зиму в Ленинграде была вспышка каннибализма.
Достать воду тоже считалось подвигом. Когда отключили отопление, канализацию и водоснабжение, бабушка с мамой ходили на Малую Невку — там у полыньи собирались толпы. Кто-то, сев на санки отдохнуть, больше так и не вставал...
Ульяна Заболотская: — А почему водопроводы не чинили?
Инна Токмакова: — Чтобы чинить, рабочим нужны были силы... Возить воду — не было топлива. Зато в эти годы ленинградцы превратились в настоящих фермеров: на всех клумбах разбили грядки...
За время блокады было много попыток прорвать «смертельное кольцо». Во время одного из таких рывков с фронта приехал папа на побывку. Он привез нам нехитрые угощения: хлеб и пряники, но радости не было предела!
Папа склонился над столом, что-то разглядывая, как в тот же миг в окно влетел осколок бомбы. Он пронесся по комнате и застрял в дверном косяке. После войны мы поместили его в рамку и подписали дату — папин второй день рождения.
Со слезами на глазах
Ульяна Заболотская: Мы отмечаем День Победы в мае. Правда, что для блокадников он дважды в год — еще и в день снятия блокады?
Инна Токмакова: — 27 января 1944 года я запомнила на всю жизнь! Началась бомбежка — я испугалась и спряталась под кровать. Но тут прибежала мама и вытащила меня, восклицая: «Наши идут, наши идут!»
Мы выбежали на площадь — толпа людей, все плакали и кричали от радости, обнимались, бросали в воздух шапки! Весной в день окончательной победы мы тоже ликовали, но чувства во время снятия блокады все же были намного сильнее.
Спустя пару лет после войны я нашла старые фотографии. Смотрю — какая-то старушка, лицо морщинистое, сама худая-худая. Спрашиваю маму: «А это что за бабушка, я такую не знаю...» А она в ответ: «Это я, Инночка, это я...»
Не люблю, когда говорят, что нынешнее поколение в таких условиях не выжило бы. Вы ничем не отличаетесь от нас, у нас не было особого героизма, мы просто верили, что дальше будет лучше.
*Журнал «Бизнес Класс» благодарит за помощь в организации встреч Кировский физико-математический лицей.
08.05.2015
