С толпой не договоришься

— Все любят читать, просто некоторые — лишь надписи на консервах,  — Илья Стогов, писатель, в эксклюзивном интервью журналу «Бизнес Класс»

Вятка? Не, не слышал

— Как там писал Акунин в своем блоге, собираясь приехать на процесс над Навальным? — «Хлынов, он же Вятка, он же Киров, он же…» — пророчил, что о вашем городе заговорят... А что в итоге? У меня, к примеру, до сих пор нет никаких ассоциаций с этой провинцией.

Ни исторических, ни современных. Салтыков-Щедрин? Нет! Грин? Даже не знал, что он из Вятки.

Тем более Белых — для меня вообще не бренд. Даже физика Стивена Хокинга куда более интересна, чем отечественная политика.

Зачем Акунину подобные вылазки? Если бы меня спросили: «Как жить?», а я в ответ: «Голосуй за Навального, дружище, и будет все зашибись», — чувствовал бы себя полным дебилом.

Что надо людям? Быть счастливыми, и тут уж Навальный никакой роли не играет. Вообще о счастье можно говорить лишь шепотом, без призывов и криков. Именно поэтому я ни за что не пойду на митинг — эта колонна всегда едет со скоростью самого медленного танка.

Я могу объяснить, что угодно, кому угодно, но лишь с глазу на глаз. Если же слушателей будет пятеро, уже придется ориентироваться на усредненный, доступный всем уровень. А когда вокруг тебя 1000 человек, есть смысл кричать лишь: «Да! Нет! Я не вижу ваши руки!» — ничего более. С толпой не договоришься.

Кому ты нужен?

Помню, как однажды решил встретиться со своими читателями — на Международной книжной ярмарке в Москве. Достаточно народу пришло. Я смотрел и думал: «Мама дорогая, какие-то прыщавые старшеклассницы, тупые подвыпившие упырьки — мнение этих людей мне абсолютно неинтересно». Представлял, что меня читают воины собственной войны, а встретил неприятных личностей.

Для меня это глубокое ретро. Давно перестал писать: что хотел, уже сказал. Потому что в нашем бизнесе у каждой боевой единицы есть свой отпущенный период, после которого, что бы ты ни делал, никому будешь не нужен.

Как-то меня попросили к юбилею группы «Агата Кристи» выдать пару слов. Решил подготовиться: переслушал их альбомы. Последние оказались намного лучше ранних: научились играть, правильно выстраивать концепции. Но их время ушло…

Так же и с писателями. Как говорил Энди Уорхол, «каждый человек имеет право на 15 минут славы». Когда выносит наверх, все твердят: «Давай, пиши еще». А у тебя, может, потенциала-то было всего на один романчик.

Любят восклицать: «Ах, русские классики!» Но кто знает, сколько Лев Толстой написал романов? Всего два, третий вымучивал за «бабки».

Хороший образ писателя — молодого дикаря, который, зубами вгрызаясь в скалу, лезет наверх — Мартин Иден какой-нибудь. Думает, сейчас напишу роман — и поставлю всех на колени. Но когда, наконец, оказывается на вершине, остается там абсолютно один — зачем лез? В этом-то и есть печальная правда русских авторов.

Кто выручку делает?

Маркетинг — совсем другая история. Когда нечего сказать, а надо, потому что машина запущена. Кино так и работает: индустрия, куда люди вкладывают деньги, чтобы получить их обратно. Я последний, кто кинет в режиссеров камень. Это нормальная ситуация.

Говорят, Бутусов терпеть не может гастроли, стесняется аудитории, но у него подписаны контракты — приходится ездить.

Что шило в мешке таить? И писатель первую книгу выдает, потому что ему хочется что-то сказать, вторую — потому что получилась первая, а все дальнейшие — потому что есть договор с издательством.

Знаете, что главное для успеха, когда книга выходит? Чтобы лежала на столике у входа в книжный — на выкладке. Об этом договариваются специальные люди с большими бюджетами, которые приходят к директорам магазинов, кормят и поят их, дают кэш и ставят томик, куда надо.

Сколько на этом столе помещается экземпляров? Пять — не больше, иначе внимание распыляется. Обновляются они раз в месяц. Вот и считайте, каков получается ассортимент за год: нам надо всего 60 писателей, из которых 2/3 все равно займут иностранцы. Как без «Кода да Винчи» или «Гарри Поттера»? Они выручку делают.

Кому звонит лидер страны?

Разговоры о надвигающейся катастрофе меня раздражают: хватаются за головы — «вообще никто не читает, что же будет со следующими поколениями...» В любые времена были, есть и будут 20% людей, у кого дома ни одной книги нет.

С другой стороны, столько же и тех, кого, хоть палкой бей, все равно будут читать. Помните, как у Стругацких в «Гадких лебедях», когда мимо героя проносят труп: «Что с ним случилось?» — «Пытали» — «Как?» — «Читать не давали».

Оставшиеся 60% склоняются то к тем, то к этим. В советские времена они качнулись в сторону чтения, просто по телику нечего было смотреть — одно фигурное катание.

Книги тогда выполняли понятную роль: только из них можно было узнать, кто мы такие. Сколько Советский Союз стоял крепко и незыблемо? Пока издания были особыми: открыл — и гордость за страну почувствовал, а на последней странице расплакался.

70 лет назад Сталин мог снять трубку и напрямую позвонить Булгакову, который к тому времени еще и «Мастера и Маргариту» не опубликовал (по нынешним меркам типа меня — писателя третьего разряда): «Михаил Афанасьевич, как дела? Чем помочь? Квартиру не дают? Решим с квартирой! Пьесы не ставят? Поставим!»

Можно ли представить, чтобы сегодняшний лидер страны позвонил мне: «Илья, квартиры нет?» Это не значит, что он вообще никому не звонит. Просто обращается к другим: «Константин Львович, чем помочь?» — в воспитании патриотизма телик главный, литература нафиг тут не нужна.

Обойдемся без книг

У людей есть потребности, которые никак не отменить: хотим есть — значит, булочник не останется без рубля. Чего не скажешь об издателе. И когда экономическая ситуация в стране усугубилась, многие сделали выбор в пользу не книжек, а штанишек детям, чтобы те в школу с прикрытыми попами ходили. Все правильно.

Совершенно спокойно скажу: можно не читать вообще ничего. И это никак не изменит уровень нашей культурности. Только одна книга учит — Библия. Остальные лишь щекочут вкусовые присосочки. Не прочтешь их — ни лучше, ни хуже не станет.

Я, к примеру, провожу в книжных магазинах примерно 14 часов в неделю. Зачем? Просто прет. Благодаря тому, что сижу без работы за последние 3-4 года, успел перечитать больше, чем за предыдущие 15 лет. В последние дни обратился к литературе 1920-х годов. Но посоветовать другим: «Пильняка полистайте», — не возьмусь. Все индивидуально. Каждый из нас женат на своей избраннице. Если скажу: «Смотрите, какая у меня жена, вам такую же надо». Что ответите?

Даже детям своим не указываю, что читать. Дочка одними из первых слов выучила «дом два». Если в будущем откроет книгу Донцовой — и что? Я не знаю, как нужно правильно жить. Вы знаете? Это сложное искусство, в котором я даже на пятом десятке лет остаюсь валенком. Потому передавать свой опыт детям — только портить их. Зачем? Надо любить детей, этого достаточно.

 Самые известные книги:

«Мачо не плачут», «mASIAfucker», «Мертвые могут танцевать», «Апокалипсис вчера. Комментарий на видение пророка Даниила», «Русская книга».

Книги переведены на пятнадцать европейских и азиатских языков. Суммарный тираж в России — около 1,4 млн. копий.