О свободе и кировской депрессии — Виталий Лейбин, главный редактор газеты «Русский репортер», в эксклюзивном интервью «Бизнес Классу»
Дешевле, чем футбольная команда
— Если бы я стал писать статью о Кирове, поинтересовался бы, во-первых, люди каких профессий у вас считаются действительно уважаемыми. Во-вторых, приезжая в любой город, я пытаюсь понять, кто в нем так называемый «прогрессор» — обычный бизнесмен, благотворитель, волонтер — это и есть наш герой и наш читатель. Знаю, что Белых считался когда-то либеральным губернатором, но особых реформ не вышло — не первый раз либералы в России терпят неудачу. К тому же, лучше бы не было этого пиара с «Кировлесом»...
Депрессивность региона я не считаю приговором. Для сравнения — сегодня в «Зените» два крупных игрока, которые обходятся «Газпрому» дороже, чем все научно-исследовательские работы за год — это к вопросу о правильно выбранных приоритетах... Не может быть ссылки на то, что бюджет плохой. Он априори не может быть хорошим.
Хотите прогресса — делайте ставку на развитие, пусть и рискованную. Когда в Белгороде решили создать настоящий университет из педагогического вуза, пригласили ученых из Японии, Германии, Польши, предоставили им новое жилье — возможно, потребовались кредиты, но цель оправдала средства.
Что часто мешает нам: во-первых, рыночный максимализм — кажется, что надо создать условия свободной конкуренции и все само образуется, но как же ржавые трубы превратятся в пластик? Хоть тысячу раз приватизируй — ничего не вырастет, кроме тарифов. Во-вторых, тотальная зависимость от дотаций государства, с ней сложнее. И все равно некоторым регионам удается выбивать средства.
Хорошо, что «Динамо Киров» не играет в премьер-лиге... К счастью, сделать достойный университет гораздо дешевле, чем хороший футбольный клуб.
Свобода — это не навсегда
Нужно иметь определенную смелость, чтобы признать несовершенство системы. Но по определению свободный образ мыслей — не дар свыше. Выражение «даровал свободу» верно только в формальном смысле: «Царь даровал конституцию». В строгом смысле воля — то, что человек делает сам.
И это гонка, которую нельзя выиграть окончательно. Большую часть жизни мы живем в логической рутине и ситуациях, когда поступаем обычным образом. А когда приходится делать, не потому что тебя так воспитали или так велят правила твоей профессии, а потому что ты решился на свой страх и риск — возникает свобода. Причем риск не в том, чтобы кого-то обидеть, а в том, что ты изменишь себя. И это небезопасно.
Хорошие репортеры никогда не безумствуют и не лезут на рожон. Великий фотожурналист Юрий Козырев отличается крайне разумным поведением в горячих точках — и это признак профессионализма.
Недавно мы приняли волевое решение: опубликовали материал Марины Ахмедовой о разговоре с боевиком — это был риск во всех смыслах. И моральный, и юридический. Но поскольку террористы объявили Марине, что готовы сдаться, мы сочли, что опасность не так велика по сравнению с возможностью спасти кому-то жизнь. И это имело действие: Рамазан Абдулатипов, новый глава Дагестана, объявил, что, возможно, узаконит амнистию боевикам, которые приходят с повинной.
И никакой кровищи
Я не героизирую нашу профессию — она не самая опасная в стране. Не такая, как бизнесмен или мэр города. Вот, где настоящий риск. В России много свободных СМИ, никакой опасности они не подвергаются. У нас почти нет запретных тем. Некоторые западные коллеги считают, что у нас концлагерь. Это не так.
Но есть журналистская этика. Во-первых, все репортеры договорились, что не будет откровенной кровищи — ни в фотографиях, ни в описаниях. Во-вторых, что не будут предоставлять слово очевидным преступникам и террористам как платформу выражения их идеалов. И во всех ситуациях, если не доказано обратное, стремиться быть на стороне своей культуры и страны. Так делают и американские СМИ. Мы были бы даже рады, если бы нам подсказали тему-табу — вот где общественный резонанс.
За что боролись...
Говорят, в истории за правду все страдали — в истории вообще за все страдали. Не бывает чистенькой хроники. Плохо, когда человек потерпел, непонятно за что. Первый заместитель редактора РР Володя Шпак любит пересказывать разные воспоминания жертв ГУЛАГа. Репрессированным коммунистам приходилось худо: они всерьез не понимали, за что?! Боролись за светлые идеалы и оказались в ситуации, когда сами стали мешать их осуществлению. Менялась картина мира. А были люди, которые, действительно, сидели за заговор против Сталина. Тем полегче — они знали свою «вину».
Сейчас изменился стиль общения власти с журналистами. Сильная истеричность была во времена руководства Медведева. Либеральный президент имел большую обидчивость, чем нынешний.
Но и со стороны СМИ нет большого ума критиковать власть. К примеру, в 2010 году у нас был большой материал с почти математическим анализом кулуарных связей внутри правительства и администрации президента. Это критика власти? Нет. Рассказываем, как оно есть, и обсуждаем возможные выходы.
Если кто-то, прочитав наш материал, решит пойти на митинг — это его свободная воля. Нет идеи, что мы управляем поведением людей. Есть задача донести максимальную информацию, чтобы человек сам принял решение.
Мы — не оппозиция. И хотя я в некоторых текстах критикую президента, правительство, это не значит, что я на стороне «Яблока», «СПС» или других. В нашей стране не очень приятно быть партийным СМИ — выступать за власть или за оппозицию. Это слишком жесткая конструкция. Стороны настолько непримиримы, что перестают критиковать себя.
Проиграли на поле честности
Я примерно одинаково отношусь к государственным и оппозиционным пропагандистам. Неприятны одни и те же вещи: презрение к людям, попытки манипулировать, используя простые идеологемы типа «Партия жуликов и воров». Нам пытаются внушить мысль, что вся власть преступна — от директора библиотеки до президента. Так не бывает.
Истории помнит случай, когда целая организация объявлялась противозаконной, но я надеюсь, что Нюрнбергский процесс больше не повторится. Вне войны в своем государстве делать такие же вещи преступно. И власть, и оппозиция работают на одну цель — резкое размежевание разных частей общества.
Оппозиция значительно слабее, после того как подставился Удальцов и компания. А сейчас еще и мэр Урлашов... Они проигрывают на том поле, на котором играли, — на поле честности. В этом смысле их жалко. Власть тоже роет себе яму: выводит за пределы коммуникации огромные группы: НКО — законом об иностранных агентах, интеллигенцию — законом Димы Яковлева, сейчас ученых — реформой РАН... То, что в числе врагов оказываются приличные люди — отвратительно.
«Русский репортер» о Кирове
- Белых никогда не был оторван от власти, у него был большой опыт работе в Пермском крае. В итоге обе стороны пришли к компромиссу: Кремль получает лояльность со стороны Белых и гарантии его неучастия в оппозиционных проектах, а Белых – губернаторскую должность, пусть и не в стратегически важном регионе» («РР Online», 2008)
- «Уезжая из этого города, очень скоро начинаешь по нему скучать: по лопухам, деревянным приказным домикам, по реке Вятке и виду на слободу Дымково, где делают знаменитые игрушки. А еще напевно разговаривать и вставлять к месту и не к месту — «так-то да»» (4 ноября 2009, №42 (121))
- «Журналисты, бизнесмены и команда губернатора подчеркнули, что Киров-это достаточно консервативный и патриархальный регион, сопротивляющийся каким-либо изменениям» («РР Online», 2010)
- «Замкнутый тип кировского общества является самым большим и единственным препятствием для проведения реформ» («РР Online», 2010)
- «Никита Белых не применяет административный ресурс в тех масштабах, в каких он применяется в остальной России» («РР Online», 2011)
