Максим Дунаевский в Кирове дал концерт с Вятским симфоническим оркестром. В эксклюзивном интервью «Бизнес классу» маэстро рассказал о любви, семье и, конечно, музыке
Родился членом Союза композиторов
Александра Бокарева, журналист: — 2020 год для вас юбилейный — в январе вам исполнилось 75, отцу Исааку Осиповичу — со дня рождения 120 лет. Что ждать?
Максим Дунаевский: — Да, запланированы торжества, будут праздничные концерты. Главным образом, снимаются документальные фильмы на Первом канале. Будем отмечать.
Екатерина Суслова, главный редактор: — А вы помните своего отца? Ведь его не стало, когда вам было 10 лет?
М.Д.: — Да, причем очень хорошо. И концерты, и его друзей, и домашние вечеринки. Всё было. Я вообще себя с 2-х лет помню. Меня в этом возрасте крестили, и этот момент помню досконально. А еще в 5 или 6 лет был случай: отец дал мне послушать целиком «Порги и Бесс» Гершвина. Ребенку в таком возрасте трудно выдержать классику. Я закричал: «Папа! Очень громко!» На что он мне ответил: «Хорошую музыку надо слушать громко!»
А.Б.: — Вы тогда поняли, что от предназначения быть музыкантом Вам никуда не деться?
М.Д.: — Некоторые друзья шутят: Дунаевский родился членом Союза композиторов. Они считают, что судьба была предопределена, но ничего не предопределено. Я вообще не любил сидеть за пианино. Терпеть этого не мог! И отец рукой на меня махнул, не засаживал за ноты. И я так же потом поступал со своими детьми. Я спортом занимался, часами мяч кидал в корзину, мог бы стать хорошим теннисистом. Когда отец умер, тогда я и нашел путь к музыке. Это тяга. Трудолюбие тут ни при чем. Мне не нужно было себя заставлять. По 6-8 часов сидел играл.
Свой, где протекает Дунай
Е.С.: —Вы сказали, что Вас крестили? Как это произошло, учитывая эпоху и ваши корни?
М.Д.: — У меня папа — еврей, мама — русская. Бабушка по маминой линии решила меня крестить. Так как семья нерелигиозная, все отнеслись к этому спокойно. Я особенно не углублялся в изучение своих корней. Знаю, что фамилия моей мамы, Зои Пашковой (она была балериной), принадлежит знаменитому аристократическому роду. Ее мама, моя бабушка, была крестьянка из деревни Капустин Яр. А дед был главой милиции Москвы. Тогда нельзя было получить такую должность, не имея корней. Он был белым офицером. По отцовской линии, очевидно, что фамилия происходит с Дуная. Поэтому Исаака Осиповича «своим» считают болгары, венгры, австрийцы — все, где протекает Дунай.
А.Б.: — Вашего отца не коснулись репрессии? Почему?
М.Д.: — Если бы он не был музыкантом, композитором, его бы, скорее всего, постигла эта участь. Но почему-то музыкантов не трогали, несмотря на серьезную критику и пресс государства в 40-х годах, которой подверглись Шостакович, Прокофьев, Дунаевский тоже. И это сократило отцу жизнь, несомненно. Отца тогда называли эпигоном, подражателем Западу.
О своих требованиях к женщине
А.Б.: — Музыка из кинофильмов «Мэри Поппинс, до свидания», «Карнавал», «В поисках капитана Гранта», из мультфильма «Летучий корабль»... Она у многих пробуждает светлые, ностальгические чувства. Как она рождается? Что вдохновляет?
М.Д.: — Как рождается моя музыка? Не знаю, это и для меня секрет. Это либо дано, либо нет. Что вдохновляет? Могу, конечно, сказать, что женщины. И на искусство, и на подвиги.
Е.С. — А что в вашей женщине — главное?
М.Д.: — На протяжении жизни мои вкусы менялись и требования к спутнице жизни тоже: от просто красивой женщины, с которой приятно и хорошо, до женщины, которая собой что-то представляет, имеет свое дело, обязательно умной. Конечно, без внешности женщина — тоже что-то не то. А сочетание всего — это не очень распространенное явление. С возрастом я научился определять главное. Точно не нравится — занудство. Оно происходит от высокой самооценки. «Корона на голове» не дает возможности никакого союза.
А.Б.: — У Вас в жизни сложились 7 союзов. Вы постоянно находитесь в стадии влюбленности? А сейчас?
М.Д: — Ну Вы же сказали, постоянно.
А.Б.: — У Вас новый роман?
М.Д.: — Это уже не просто роман, это практически союз. Музыка — это же сублимация сексуальной энергии, как говорил Фрейд. Снова в чувствах — до самой смерти.
Е.С.: — К чему у Вас еще есть страсть, кроме музыки и женщин?
М.Д.: — Спорт! Играю в большой теннис. Раньше много лет у меня был партнер Коля Караченцев. Мы с ним на корте и познакомились. А потом я для него сольный альбом сочинил «Моя маленькая леди». Он был записан в Лос-Анджелесе. Увы, жизнь актера оборвалась, и не в прошлом году, а раньше, когда произошла авария. И не стало партнера. Сейчас играю с хорошими ребятами, многие из них — друзья детства. Из известных партнеров — Олег Газманов.
А.Б.: — Вы хорошо играете? Обыгрываете Газманова?
М.Д.: — Когда тебя с детства хорошо учат чему-то, это дает плоды — играю в теннис я неплохо. Даже участвую в любительских турнирах.
Мы не передали эстафету. Нет композиторов у песни сейчас. Песни с хорошими текстами, трогающие душу, никому не нужны
Где бизнес, там бандиты
Е.С.: — Вы упомянули время, когда жили и работали в Америке. А что Вас заставило туда уехать?
М.Д.: — Из России я уезжал от бандитских 90-х. Мы же начали все бизнесом заниматься. Ни музыка, ни кино денег не приносили. Сценариев не было, снимали черте что все, кому не лень. До сих пор восстановиться не можем! И я в том числе торговал
вещами, что-то привозил. А где бизнес — там бандиты. Да, были столкновения. Взял и уехал — ну сколько можно ерундой заниматься? А там 2 картины в Голливуде сделал, писал музыку для наших эмигрантских певцов, у американцев своих композиторов хватало. Когда в России в начале 2000-х ситуация изменилась, вернулся на родину. Без пафоса говорю, лучше всего там, где ты родился. Здесь моя публика, мое дело здесь.
А.Б.: — Чем стала для Вас Америка?
М.Д.: — Это вторая страна после России, где я хотел бы жить. За короткий промежуток времени она сделала для людей так много, а начинала хуже, чем мы в 90-е. Пожалуй, это лучшая в мире страна для проживания. Для людей не имеет значения, что творится на политическом уровне, никакой роли не играют правители, которые приходят. Так налажена система жизни, что работает все само по себе. У нас же от личности все зависит, нам нужен царь, менталитет такой. Даже британцы вышли из-под колпака монархии, у них все демократично, несмотря на наличие королевской семьи. Видимо, сказалась связь с англоязычным миром. Мы же не можем от этого избавиться, ищем сильную личность.
Разве у нас есть кино?
Е.С. — Вы говорите, что после 90-х культурные достижения советской эпохи утрачены. Вы не работаете больше
в кино. Почему?
М.Д.: — А разве у нас есть кино? Пришли какие-то люди, мутный поток вылился, все занялись бизнесом. Никому ничего не нужно, кроме денег. Я считаю, что у нас сегодня отсутствует современная музыка и литература. Она как будто бы есть. Но как говорил Жванецкий: «Министр мясо-молочной промышленности есть и хорошо выглядит. И министерство вроде бы есть, и ассортимент расширяется». Где-то далеко... но не здесь. Исполнители везде у нас мелькают. Не видим литераторов, драматургов, поэтов, композиторов. Творчество погибает в нашей стране. Книги не интересно читать, авторы мелькают благодаря пиар-сопровождению. Читают ли их или просто слышали имена? Но, думаю, дома эти книги не держат.
А.Б.: — А что Вы читаете, какую музыку слушаете?
М.Д.: — У меня дома классика отечественная, современная, международная. А музыку слушаю академическую, классическую. Сейчас много хорошей музыки, которая пишется, к сожалению, не у нас. И великие композиторы, которые доживают свой век, живут не в России. Тот же Щедрин в Германии... Из западных отмечу Леонарда Бернстайна, Эндрю Ллойд Уэббера. В России не пропускаю премьер Алексея Рыбакова. Он для меня явление мирового масштаба.
За нами — никого, мы умрем — и все
Е.С.: — Почему творчество погибает?
М.Д.: — Его никто не поддерживает. Мы не передали эстафету. Есть какая-то господдержка кино, театра. Но тогда давайте поддерживать самое главное — творчество. Мне исполняется 75, Рыбникову 75, Журбину 75, Дашкевичу уже 80. Гладкову 85, Дога отметил 85. Никого из нас не призвали передавать наши знания и опыт. Ни в консерваторию, ни в Гнесинку. Мы все имеем высшее образование, учились у великих композиторов. У меня преподавали Щедрин, Эшпай, Раков, Шнитке, Тихон Хренников. Эта пятерка определила мою жизнь. А за нами никого нет. Мы умрем и все. Нет композиторов у песни сейчас. Песни с хорошими текстами, трогающие душу, никому не нужны. Но публике это надо. Она в зале будет петь мои песни со мной.
24-02-2020
